Ярина и Белана молча улыбались лешему — мерно кивая и показывая всем своим видом и радушие, и невыразимую радость от встречи с лесным хозяином.

— Располагайся, Дубыня! Присаживайся. Побудь с нами. Кое-кто говорит, что в ногах правды нет. Правда и ног у нас нет. Одни рыбьи хвосты. Значит, жди от нас только правду! — хихикнула Белана. При этих словах русалка изящно хлопнула хвостом по песку.

— Благодарствую за приглашение! — заулыбался леший. — Присяду, а как же. Верно говоришь, русалочка! Только это люди бают — что в ногах правды нет. Хе-хе, будто они знают, что это такое — правда.

С сомнением оглядев берег, и видимо не найдя места, где можно с удобством расположиться, Дубыня приподнял свою диковинную клюку и легонько стукнул ею по песку. На месте удара неожиданно возникли два пня: один большой — неохватный, как вековой дуб; другой же был и пониже, и потоньше — березовый пенек с гладкой высокой спинкой. И вот на этот маленький пенек леший сразу же плюхнулся, после чего бережливо приставил к спинке клюку. После, сняв латаную суму, положил ее на ровный, отблескивающий в лунном свете срез дубового пня.

— Ну, девицы-красавицы! Всем ведомо — в гости с пустыми руками ходить невместно. Чем будете угощаться? — Леший вопросительно поднял кустистую бровь.

— А у нас ничего нет, Дубыня! Но коль желание выскажешь, то я для тебя — наособицу! — озерной рыбки наловлю, — улыбнулась Белана. — Она от холодов отошла, жирок нагуляла! Ты какую любишь? Пескарей? Ершей? Колюшку? Говори без смущения — мигом натаскаю! Только вот, — притворно грустно вздохнула русалка, — чтоб ее приготовить — чтобы скус особый придать, надо хотя бы костерок, какой-никакой, развести. А огнива у нас нет. А если б и было, то отсырело бы давно!

— Да я, вроде, как со своим угощением к вам набиваюсь. Уж не обессудьте, девицы! Угощу всем чем могу. А костерок развести? — Ухмыльнулся леший. — Что ж — это дело нехитрое. Да и вы небось озябли по вечерней прохладе. Щас сотворю.

И не успела ни одна из русалок возвратить, что если уж они в воде не мерзнут, то на берегу тем более, как леший цокнул языком и узловатая клюка, сорвавшись с места, ткнулась ему в руку. Быстро, неуловимо для глаз. Только вот она стояла у пня и вот она уже в руке лешего.

Замысловато крутанув клюку одной рукой, а другой перехватив за изогнутый конец, Дубыня легонько стукнул ею невдалеке от большого пня. С конца клюки сорвалась легкая искорка, ударила в песок, и тут же на этом месте заполыхал небольшой, но жаркий костер. Идущее от него тепло охватило русалок и схлынуло, оставив в телах приятную истому.

Берегини хоть и привычны к воде, и сырость им не страшна, но и тепло приятно. Недаром они весь день провели на косе, нежась и подставляя тела теплому весеннему солнцу. Что ж, леший сумел угодить! Ярина даже удивленно приподняла брови, видя его покладистость. Обычно при встречах он пыжился и говорил гадкие слова. Леший их кричал с суши, а русалки издевались над ним из воды. «Что это на него нашло? — подивилась Ярина. — Вежлив, услужлив… Или просто скучно ему? Не знаю… Но последнее слово должно остаться за нами! — решила она».

— За тепло спасибо, Дубыня. Благодарствуем. Но вот чем ты хочешь нас угостить? Что у тебя есть? Шишки еловые? Спасибо, не надо! Вон их сколько по берегу валяется, белками полузганые! — залилась Ярина. — Только собирай, не ленись!

Вздохнув, леший цокая языком с укоризной покачал головой.

— Вам бы, русалочкам, все зубоскалить, — обиженно пробурчал он. — А я от чистой души угощенье свое предложил. У меня все есть, что в лесу растет и водится! Сами же знаете, кто в нем хозяин! А все ехидствуете, толком не разобравшись!

С этими словами Дубыня запустил руку в глубину своей холщовой сумы, пошарил в ней, и загадочно подмигнув Белане, стал неторопливо извлекать и расставлять на пне всевозможные расписные мисы, плошки и туески. Все они уже были наполнены разной занятной снедью.

— Вот, смотрите! Грибочки осенние — грузди соленые да рыжики. Вот ягоды лесные: ежевика, малина да черника. Сам собирал, брал лучшее. Всех не перечесть, сами увидите. — Леший достал из сумы большую мису. — Не растут они сейчас, ну да для меня это не помеха. Вот яблоки, — продолжал Дубыня, извлекая блюдо с крупными наливными яблоками, — они хоть и дикие, да послаще тех, что люди растят. Пробуйте! Вот орехи каленые, вот молоко птичье…

Русалки изумленно смотрели как Дубыня доставал из сумы все новые и новые миски и плошки, полные местных яств. Все это пахучее разноцветье в отблесках ночного костра — весной, когда еще и цветы-то толком не успели распуститься! — гляделось необычно и притягательно. А леший все доставал и доставал из своей тощей, латанной-перелатанной, но как оказалось бездонной сумы все новые и новые резные чашки, судки, тщательно заткнутые пробками кувшинчики, укутанные в холстину глиняные крынки… Диковинное разнообразие стремительно покрывало пень, только мелькали руки лешего и раздавались его веселые пояснения.

— Стой, стой! Дубыня! Видим, кудесник ты знатный! Да куда ж столько всего?! Нам не осилить! Прекращай! Всего не съесть.

— Ну не съедите — так хоть испробуете, — покорно согласился леший и затянув у сумы горлышко, повесил ее на клюку.

Белана с любопытством за ним наблюдала. Сума все это время так и оставалась тощей и обвисшей. Лишь по трепыханию холстины было видно, как рука лешего там шурует, нащупывая то, что он хотел достать. Жалобно смотрелись заплаты. Но оказалось что непроста она, ох непроста. Если сума такая и клюка огонь высекает, то каков же хозяин этих дивный вещей? Верно, он умеет не только пищу и огонь походя добывать.

— Дубыня, как же это так? Мы думали, ты шутишь — насчет угощения. А у тебя выходит все взаправду? А птичье молоко? Что, у птиц в самом деле молоко бывает?

— А как же, красавица! — улыбнулся леший. — Конечно бывает! Когда птенчики из яичек повылупляются, то матери их чем-то кормить надо. А букашек-то не всегда вдосталь наловить удается. Вот она и подкармливает их молочком, что в зобе носит. У голубей лесных его много, у глухарей, свиристелей… Да почитай у всех птиц есть. У одних больше — у других меньше. Вот только об этом никто не ведает. Только слухи меж людей ходят, мол птичье молоко — это что-то необыкновенно и даже в мечтах несбыточное. Никто не знает, каково оно на вкус. А у меня есть. — Леший раскупорил один из маленьких кувшинчиков: — Попробуйте, может и по вкусу придется!

Дубыня разлил по чаркам что-то белое, тягучее. Поднес дивный напиток каждой берегине. Русалки, сомневаясь, переглянулись — так ли вкусно это хваленое молоко? — неспешно его опробовали. Да: сладкий вкус, необычный запах. Но в общем ничего особенного, похоже на козье. Только слаще и гуще.

— Да-а… Замечательная у тебя торба! — протянула Белана. — В ней что же — все есть? Все-все?

— А как же, Беланочка! — довольный тем, что смог хоть чем-то удивить русалок, важно ответствовал леший. — Конечно, в этой суме все есть! Все что только пожелаешь! Из нее много чего можно достать! И то что для житья потребно, вот как например это пропитание, и… — Тут Дубыня хитро заулыбался: — И одежка в ней имеется — какую только измыслишь и восхочешь! Только чтоб сумочка всегда давала, что тебе надобно, есть одно условие: не жадничать и не просить несбыточного иль неразумного. Иначе пропадет ее чудный дар.